В истории старообрядчества были подъемы и спады. Успехи и неудачи зависели от правительственной политики в отношении к старообрядцам, от места их проживания. Период с конца XVII и до конца XVIII вв. был преиодом относительно спокойной жизни защитников старого обряда, которые нашли пристанище в Великом княжестве Литовском. Здесь старообрядцы были постепенно втянуты в многосторонние жизненные процессы, что находило своё проявление в росте производительных сил, специализации разных направлений хозяйства. Необходимо отметить, что присутствие старообрядцев усиливало особенности разных сфер хозяйственной и культурной жизни. В конце XVII и в XVIII вв. основой их жизни были торговля, земледелие и животноводство, позже они начали заниматься ремесленничеством и отхожим промыслом. В своих поселениях они организовывали жизнь и хозяйство так, что почти всё изготовлялось на месте, а то, чего не хватало, доставлялось из тех мест, где жили их единомышленники.

Старообрядцы активно занимались торговлей во всех местах, где проживали. Уже в конце XVIII в. известно их участие в торговле хлебом, солью, скотом, мехом, в развитии текстильной промышленности - самой быстрорастущей и ориентированной на рынок отрасли экономики России

На ветковских землях выращивалось большое количество льна и конопли. Стародубские и ветковские купцы совместно вели торговлю этими культурами, особенно конопляным маслом. С торговлей этим маслом было связано массовое изготовление саней, телег и бочек. Такое производство было особенно налажено в слободе Ардонь. Масло, доставляемое на рынки Речи Посполитой и Пруссии, сбывалось вместе с санями и бочкотарой. В 1729 г. большое количество конопляного масла для дальнейшей продажи приобреталось в слободах: Еленка, Лужки, Климова, Зыбкая, Свяцкая, Клинцы, Шелома. В 1729 г. из 16 войтов стародубских старообрядческих слобод 10 занимались торговлей конопляным маслом, 3 торговали дегтем.

Велась торговля и мелкими товарами. На местных рынках и в других городах ветковские купцы старообрядцы торговали солением, свежей рыбой, сальными свечами, салом, конопляным и подсолнечным маслом. На рынках продавались экипажи, саня, повозки, которые изготавливались зимой в слобода.

Животноводчество обеспечивало старообрдцев тяглой силой и давало удобрения. Структура земледелия у старообрядцев почти не менялась.

На землях Ветковщины, которые входили в Менское воеводство, а позже в Могилёвскую губернию, проживало наибольшее количество старообрядцев. Как в Ветке, так и на Гомельщине в целом, земледелие было выгодным, здесь были благоприятные природные условия, плодородная почва и хороший климат. При достаточном удобрении земля давала хорошие урожаи. Из озимых зерновых старообрядцы высевали преимущественно рожь, в незначительном количестве - пшеницу, из яровых - преимущественно овёс, гречку, ячмень, коноплю, лён, в меньшей мере яровую пшеницу, горох, чечевицу, просо. Большими были посевы картофеля, который предназначался как на питание людям, так и на корм скоту. Выращивалась также свекла, главным обрязом на нужды домашнего потребления. Все перечисленные культуры высевались в конце XVII в. и в XVIII в. при трехпольной системе севооборота.

В жизни старообрядцев, проживающих на белорусских землях, важное место занимало Стародубье. Экономическое преуспевание старообрядцев Стародубья в XVIII-XIX вв. ставит вопрос об источниках накопления первичного капитала с первых лет поселения в Малороссии. Из Румянцевской описи 1767 г. следует, что среди обывателей старообрядческих слобод Стародубья с населением, приближающимся к 20 тыс. душ, проживало значительное количество семей, владеющих капиталом от 100 до 1000 и более рублей и пользующихся ежегодно кредитом почти в таком же размере. В 1782 г. в ходе административной реформы Малороссии несколько старообрядческих слобод получили статус посада, тогда же обыватели слобод записались в мещанство и в купечество. В посаде Клинцы, например, в клинцовское купечество записалось 83 семьи, при том, что еще 10 семей числилось в московском, тульском, крыловском, могилёвском и чугуевском купечестве. Следовательно, в 1782 г. в посаде Клинцы из 641 семьи 93 семьи (14,5%) принадлежали к купеческому сословию .

Примечательно, что поселившись в Стародубье на рубеже XVII - XVII вв., старообрядцы не вторгаются в сложившийся рынок льняного и конопляного волокна, находившийся в руках стародубских купцов и стародубской полковой верхушки. Чтобы конкурировать с местными купцами, требовались значительные капиталы, которых не было у беглецов из центра Росии. Старообрядцы находят рыночную нишу и успешно заполняют её, накапливая торговый капитал от продажи конопляного масла за границу.

Перепись 1729 г. свидетельствует, что в торговле конопляным маслом старообрядцы действуют с размахом. Уверенность и размах предпринимательской и торговой деятельности видны и из документов 1715 г., когда для заслушивания царского указа об "обложении в оклад" и создания государственной волости описных раскольничьх слобод в м. Мглин были приглашены войти всех старообрядческих слобод Стародубского и Черниговского полков. Тогда же, 21 марта 1715 г., "оных слобод войты и все крестьяны били челом, чтобы им по указу Великого Государя вольно было ездить к Москве, и в Московские города, и за границу, и в Санкт-Петербург, и в Ригу ради торговых своих промыслов". Тем самым старообрядцы Стародубья заявили, что заграничный рынок сбыта ими освоен, но они нуждаются в царском указе для беспрепятственного получения паспорта в Стародубской полковой канцелярии или же в создаваемой волостной конторе государевых описных раскольничьих слобод.

Стоит отметить несколько фактов по поводу животноводства. Скот у старообрядцев был более породистый, чем у местного население. Большие по своим показательям коровы и лошади, как правило, русской породы, превосходили местное поголовье. Это были в основном породы коров и лошадей, которыйх старообрядцы привозили из Воронежской и Тамбовской земель .

Эффективно занимались старообрядцы и огородничеством. Этот вид деятельности был хорошо развит вокруг Гомеля, Речицы, Добруша, Могилёва и больших слобод. Высокий доход получали от продажи капустной рассады, огурцов, лука и капусты. Прибыл зависела от опытности огородника, площади огорода и урожая овощей. В первой половине XVIII в. огородничество вокруг Гомеля уже имело товарный характер. Здесь им занимались Кирилл Рудак (имел 1/2 волоки земли, 3 сенокоса, платил 9 злотых и 1 грош чинша), вдова Герасимова-Михайлова (имела 1/2 волоки земли, 3 сенокоса, 3 огорода, платила 5 злотых и 2 гроша чинша), Павел Шванский (имел 1/4 волоки земли, 2 сенокоса, 2 огорода, платил 6 злотых 10 грошей чинша). Ко времени первого изгнания старообрядцев с белорусских земель их огородничеству был нанесен большой ущерб. В 1736 г. потери огородников Гомеля составили 488 злотых.

Очень разнообразными были занятия и промыслы старообрядцев Гомельщины. В конце XVIII в. здесь проживали богатые купцы-старообрядцы, которые не сотни тысяч рублей торговали зерном, солью, лесом, а также лошадьми и скотом; мелкие торговцы продавали изделия местных ремесленников. Среди старообрядцев были лоцманы, извозчики и возчики, плотники, печники, красильщики и судовладельцы, и такие, кто занимался фрахтованием. Многие занимались отхожим промыслом.

Старообрядцы, которые жили на белорусских землях, достигли в XVIII в. выского уровня благосостояния. Многие на протяжении XVIII и XIX вв. были судовладельцами. На пристанях Сожа и его притоков, в Ветке, Гомеле, возле Белицы и Пестоватой, в деревнях Скитка, Дятловичи, в Новых Терешковичах строились берлины (небольшие суда), хозяева которых занимались сплавом грузов. Они нанимали рабочих, обычно своих единомышленников, брали на свои берлины разный груз и, в середине XIX в., получали за сплав от 15 до 20 коп. и более за пуд. На небольшое судно вмещалось от 10 до 12 тысяч пудов груза. За сезон владельцы судов делали не менее, чем два сплава. Товар сплавлялся в Ригу, Петербург, Киев, Дианбург, Витебск. Некоторые старообрядцы были лоцманами, или, как их называли, "атаманами" на плотах и барках во время сплава реса по рекам, особенно по Сожу и Днепру. "Атаманы" руководили рабочими при сплаве леса. Получали они за неделю работы от 7 до 10 рублей.

Заслуживают внимания и другие виды деятельности старообрядцев. В Гомельском старостве в XVIII в. они в большом количестве добывали глину и делали кирпич. В первой половине XVIII в. прибыль от продажи кирпича составляла ежегодно до 2840 злотых. Большую прибыль приносили мельницы и рудни. В середине XVIII в. мельницы и рудни имели Апанас Баран, Иван Баран, Лаврен Баран, вдова Иванка (каждый из них платил ежегодно по 440 злотых чинша), братья Силицкие (платили ежегодно 440 злотых чинша), Пётр Демидюк (платил ежегодно 320 злотых чинша). Зарабатывали старообрядцы и извозом. Он был хорошо налажен в XIX в. в Гомельском уезде. Большие ярмарки, которые проводились в Гомеле и Ветке, требовали большого количества извозчиков. Некоторые старообрядцы занимались извозным промыслом в городах. Для этого использовали легкие экипажи - брички, дрожки, сани. Городской извозчик зарабатывал за день около трёх рублей .

Надо отметить, что процесс хозяйственного развития старообрядцев на белорусских землях был неравномерный. Процесс этот зависел от многих факторов, среди которых немаловажное значение имело изгнание старообрядцев с белорусских земель и уничтожение их имущества и жилья. Процесс этот во многом зависел от политического строя и социально-экономического состояния государства, в которое входили белорусские земли в тот или иной период.

Власти Речи Посполитой не считали "раскол" ересью, а старообрядчество воспринимали как нормальное явление. Старообрядцы на белорусской земле, проживая своей диаспорой, умели налаживать контакты с местным населением, жили в ним в согласии. Трудолюбивые, придприимчивые, старообрядцы смогли создать на белорусских землях свой быт, свой уклад жизни, который отличался от быта местного населения, но был положительным и достойным заимствования. Власти Речи Посполитой не препятствовали развитию хозяйства и торговли. Наоборот, им создавались благоприятные условия для адаптации на новых землях. После включения белорусских земель в состав Российского государства жизнь старообрядцев здесь значительно ухудшилась - они вынуждены были подчиняться законам Росскийской империи, которые в отношении защитников старого обряда были жёсткими. И всё же, несмотря на все трудности и препятствия со стороны росскийских властей и официальной православной церкви, старообрядцы на белорусских землях смогли сохранить свои отличия в обрядах, культуре и быте.

Условия жизни старообрядцев на российских и белорусских землях позволили им приобрести опыт в овзведении деревянных построек. Здесь необходимо отметить, что старообрядцы обязаны были сохранять три условия: первое заключалось в том, что строение и его части должны были соответствовать своему практическому назначению. Это значит, что формы всей хозяйственной постройки были обусловлены как жилищными, культовыми, так и защитными функциями. Во-вторых, конструкции постройки должны были быть не только рациональными с точки зрения использования материала, но и крепкими, надежными, соответствовать климатическим условиям и технологии строительства. В-третьих, постройка должна была иметь соответствующие форму и внешний вид. В выборе формы старообрядцы придерживались традиций отцов и дедов.

"Спрятанные" в лесах и среди болот селения старообрядцев первоначально были малодворные (10-20 дворов). Планировка зависела от ландашфтно-географического размещения, условий безопасности, от структуры землепользования. Чаще всего дворы были бессистемно разбросаны. Такой тип расселения получил название гнездового или кучевого. В конце XVII в. и в начале XVIII в. на белорусских землях старообрядческим поселениям был свойственен преимущественно гнездовой тип расселения. Исключением были Ветка, Белица, Видзы, где очень быстро начали появляться гребенчатые строения (к главной улице присоединялись перпендикулярно другие улицы), а потом и многоуличные строения. В XVIII в. Ветка уже была поселением городского типа . Исторически, на белорусских землях выделился замкнутый тип старообрядческого двора. Он сложился в суловиях бессистемных поселений ещё на российских землях, когда старообрядцы оказывали помощь беглым единомышленникам и священникам - прятали их от полиции и армии. Со временем у старообрядцев появились дворы крытого типа. Дом и сарай имели общую крышу. Из сеней можно было попасть в сарай или в другую постройку, а оттуда через скрытый проход беглый старообрядец мог перейти в соседний двор. К дому за сараем присоединялись клети, сарай для телег и другие постройки. Со временем у более богатых старообрядцев появился открытый двор, где уже существовали чистая и хозяйственная части, которые образовывали два замкнутых комплекса.

В основе строительства жилых и хозяйственных помещений была срубная техника. Дома строились из целых круглых брёвен - кругляка. Массивность брёвен и трудоёмкость возведения сруба определяли и соответствующие приёмы строительства. Сруб делали частями, нередко в лесу, где заготавливали строительный материал, который потом перевозили на то место, где ставили дом. Во второй половине XIX в. перед входом в дом строилась галерея, наружные стены которой были застекленные. Летом в такой галерее пили чай и отдыхали. Дом фасадной стороной входил в ограждение, рядом строились крытые ворота с калиткой, а над воротами, под крышей, закреплялся восьмиконечный крест. В местечке Ветка дома старообрядцев ставились таким образом, что ворота было видно из окна, а польскольку ворота были всегда на засове, то попасть в дом возможно было только тогда, когда хозяин увидит того, кто пришёл, и откроет калитку. В домах были погреба, из которых через тайные ходы также можно было убежать или попасть в соседний дом .

В поселениях старообрядцев, которые занимались земледелием постройки делались в соответствии с потребностями сельского хозяйства и отличались от таких же построек местного населения. Так же, как у купцов и богатых мещан, дом ставился фронтоном на улицу, рядом были крытые ворота с калиткой, а над воротами закреплялся восьмиконечный крест. Высокое ограждение примыкало к наружным стенам дома и другим зданиям - амбару, повети, погребу, сараю для скота, сараю для птиц и др., которые окружали двор. Ограждение влючало в себя и калитку. Вторую линию строений в глубине двора составляли сушилка, где сушили снопы перет молотьбой; гумна, где был ток для молотьбы, где складывались снопы и сено; амбары для зерна. Была сдесь и баня. Двери всех построек имели металлические петли и задвижки из железа. Все постройки были деревянный, крытые соломой, изредка - досками. И здесь были дома с резными карнизами и ставнями. Дом разделялся на две половину - жилую и чистую. В обеих половинах было много древних икон, перед ними висели лампады. В жилой половине около стен были лавки, в переднем углу под иконами стоял стол, накрытый белой скатертью. На полках размещалась красивая деревянная посуда. У большой русской печи делалось возвышение из досок, над которым были полати. В этой половине жила семья. В чистой половины было ещё больше древних икон с лампадами. Возле стен стояли стол и стулья, иногда покрашенные в красный цвет, сундуки с ценной одеждой, в углу - печка. Возле неё, у стены, стояла двуспальная кровать, завешенная белыми коленкоровыми или стицевыми занавесками. Эта была комната хозяина и хозяйки, здесь принимали гостей. У более бедных старообрядцев пол был покрыт рогожей или войлоком. В сенях у дверей лежала рогожа или войлок для вытирания ног. В некоторых домах стены и лавки обивались одинаковой материей. На лавки накладывались отдельные куски материи, которые назывались "половичниками" .

Особый интерес представляет одежда старообрядцев: она имела особенный покрой и форму и отличалась от одежды местного населения. Верхняя одежда у мужчин-купцов и мещан состояла из длиннополого кафтана, который доходил до пят или, если был короче, до икр, чтобы была видна обувь. В парадных кафтанах часть рукава была вышита золотистой или другой цветной ниткой, украшалась жемчугом и отдельно пришивалась к кафтану. Одним из видов одежды была двубортная бархатная или суконная жилетка, которая застегивалась наглухо. Свитка выделялась тем, что имела прорехи, могла иметь вышитый с кружевами воротник. Её полы заходили одна за другую. На шее старообрядцы-купцы носили небольшие шелковые платки или косынки. Суконные плисковые или хлопковые шаровары были заправлены в сапоги. Широкие длинные шелковые рубашки доходили до икр, опускались по нижнему белью, подпоясывались узким пояском, который назывался "опояскою". Подол рубашки и рукавов отделывался тесьмой, по которой шло золотистое или шелковое шитье. Вышитая отделка могла быть также на рукавах и передней части рубашки, которая оставалась открытой и была видна из-под верхней одежды. Мужчины носили сапоги с высокими голенищами, иношда обшитыми лакированной кожей. Сапоги были обычно цветные, чаще всего желтые или красные, изредка зеленые, белые или телесного цвета. Сапога расшивались разными узорами, особенно в верхней части. Зимой купцы и мещане носили длинные шубы, которые считались наиболее парадной одеждой. Количество шуб в доме свидетельствовало о зажиточности. Шились кожухи из овчины, шубы были беличьи или лисьи, обязательно с меховыми воротниками.

Характерные черты имела одежда старообрядцев-крестьян. Рубашки русского покроя шились из ситца или полотна, имели косые воротники. В рубашках под мышками делали треугольные вставки из другой ткани. Ткань расшивалась шелком или пряжей. Рубашка подвязывалась шерстяным или хлопковым поясом. Широкие шаровары из ткани или хлопка вправлялись в сапоги. Шаровары были без разрезов, они имел узел, с помощью которого можно было их затянуть или растянуть. На Гомельщине и Могилевщине старообрядцы носили суконную или плисовую безрукавную поддевку. Сапоги были с длинными, до колен, голенищами, которые заменяли штаны в нижней части ног, и имели полотняную подкладку. Во время работы старообрядцы пользовались лаптями. На голове носили колпак, картуз или поярковую русскую шляпу. Колпак у крестьян-старообрядцев был с удлиненными до половины разрезами спереди и сзади. Колпаки делались из сукна или войлока, зимой подбивались овчиной или каким-нибудь недорогим мехом. Распространенной одеждой зимой были шубы и полущубки, которые делались чаще всего из овчины .

Женская одежда богатых старообрядок была похожа на мужскую в том, что была также длинной. Однако во многом она отличалась. Неотъемлемой частью женской одежды были русские сарафаны ярких цветов, которые завязывались над грудью. Женщины носили и обычные платья из ситца, шелка, шерсти. Характерной чатсью их одежды были большие платки или шали из шерсти или шелка и небольшие шелковые платки, которые завязывались по-русски. На ногах женщины носили чулки и кожаные, бархатные или прюнелевые ботинки. Зимой надевали особенного покроя шубы из куниц, белок, лис или зайцев, носили также и салопы на шубе. В дождливую погоду шубы покрывали суконными или шелковыми накидками. В XVIII в. шубы покрывались коленкоровыми тканями с золотистыми узорами. Рукава женских шуб отделывались по краям кружевами, которые можно было снимать и хранить отдельно. Эти кружева передавались от матери к дочери. Основу женской одежды составляла полотняная или коленкоровая рубашка, отделанная на воротнике и плечах красным хлопком. Женской поясной одеждой были юбки, также яркого цвета, из шелковой, шерстяной или хлопковой ткани. Низ рубашек и шуб украшался орнаментом из шелка или хлопка.

На юбку надевался фартук. Парадные фартуки были ярких цветов, внизу украшенные вышивкой красными нитками или хлопком. Головных уборов летом девушки не носили, волосы гладко причесывались и заплетались в одну косу, в конец которой вплеталась яркая лента. На шее девушки носили разноцветные бусы, а более богатые - жемчуг. Из женских зимних головных уборов надо отметить шапки из соболя, бобра или куницы, верх которых был из шелковой ткани. Более бедные носили на голове повязки. Зимняя одежда девушек-старообрядок ничем не отличалась от одежды замужних женщин. В целом одежда женщин и девушек из крестьянских старообрядческих семей почти не отличалась от одежды богатых, только могла быть из дешевого материала .

Как видим, в рассматреваемый период наряду с белорусской культурой возникла и существовала культура переселенцем из России - старообрядцев. Отличительным было то, что как белорусская культура, так и культура русской диаспора мирно сосуществовали и почти не смешивались.

Старообрядцы создали свои культурные традиции, бережно их охраняли и обогащали, как святыню передавали своим потомкам. Собранные в гармоничную систему обрядов, жизненных правил, обычаев, миропредставлений, эти традиции являлись основой жизнедеятельности старообрядцев.

Духовная жизнь защитников старого обряда была разнообрязной. Их мораль представляла собой разновидность христианской религиозной морали. Она была основана на библейских представлениях, на десяти старозаветных заповедях и "Нагорной проповеди". Старообрядческие священники следили за сохранением всех библейских требований и установленных обрядов. Старообрядческие священники и духовные наставники требовали от верующих беспрекословного выполнения всех церковных предписаный, каждодневных хлопот о спасении души и во имя этого - необходимой молитвы Богу, учили верить в его милость, надеяться на его милосердие.

Духовная жизнь старообрядцев проходила, как правило, в замкнутой древнехристианской общине. Опираясь на свои мифы, старообрядцы только себя считали настоящими христианами. Их община имела свою иерархию руководства: от высшей ступени - апостолов - до низшей - пророков и духовных наставников.

Центрами культурной и духовной жизни старообрядцев были в их диаспорах слободы, монастыри, цервки и моельни. Первая церковь была построена в слободе Ветка около 1690 г. иеромонахом Иоасафом, освящена его преемником иеромонахом Феодосием в 1695 г. во имя Покрова Пресвятой Богородицы . Однако первые церкви и монастыри, построенные старообрядцами в слободах на острове Ветка, частично были уничтожены в период изгнания старообрядцев с белорусских земель царскими войсками в 1735 г. Через пять лет все было отстроено. После второго изгнания в 1764 г. восстановить ветковские слободы до уровня прежней славы не удалось. Ветковские монастыри и скиты были не только средой духовной жизни старообрядцев, но и центрами образования и письменности, а также хранителями древнепечатного слова. Отца и старцы, монахи и монахини обучали в кельях мальчиков и девочек, нередко и взрослых, азбуке, читать Часослов и Псалтырь. Этих учителей, которые были непосредственными преемниками старообрядческих наставников, называли мастерами и мастерицами. Такое обучение существовало здесь с момента открытия Ветковского монастыря. Эти традиции были перенесены и в другие монастыри в Ветке.

Благодаря просветительской деятельности ветковских мастеров и мастериц, росла грамотность среди старообрядцев, проживавших в Речи Посполитой. В монастырях и скитах было сконцентрировано большое количество рукописей и старопечатных книг. Особенно богатым в этом плане был Ветковский Покровский монастырь, о чем свидетельствует тот факт, что в 1735 г. полковник Сытин отобрал у монахов этого монастыря 682 книги. В Лаврентьевском монастыре определенное время хранилась прекрасная рукопись Ивана Дамаскина в переводе князя Андрея Михайловича Курбского .

Большую роль в истории старообрядчества играли священники и духовные наставники. Еще до окончательного раскола Русской православной цервки старообрядческие отцы на соборах, в том числе и на соборе 1666-1667 гг., объясняли основные отличительные черты своей идеологии и даже предлагали некоторые новые богословские положения. Первым и одним из основных в их идеологии было учение о Третьем Риме и единстве русского православия.

Окончательный разрыв о официальной церковью в 1667 г. и проклятие старого обряда поставили все старообрядчество в тяжелое положение. Переход всего епископата в новую церковь лишил старообрядцев иерархии, которая, согласно православному учению, сохраняет и передает Дар Божий и апостольскую преемственность в церкви.

Без иерархии у старообрядцев не могло быть ни своих епископов, ни новых священников, которых посвящали епископы, ни своих церквей, которые освящались также епископами. А без еписковой, священников и церквей нормальная православная жизнь и полное использование всех таинств были невозможны. Поэтому с моменты разрыва с официальной церковью старообрядцам пришлось приспосабливаться к новым условиям, налаживать новые формы церковной и духовной жизни.

Жил в Москве благочестивый иерей Козма. Он служил в церкви Всех святых на Кулишках в Белом городе и был одним из немногих столичных священников, осмеливавшихся служить по‑старому. Козма был хорошо знаком с протопопом Аввакумом и боярыней Морозовой.

Протопоп, когда вернулся в Москву из сибирской ссылки, причащал своих духовных детей в храме Всех святых и сам молился здесь. Козма служил литургию в алтаре, а Аввакум пел на клиросе.

Прихожане Козмы были люди богатые, занимавшиеся промыслами и торговлей. Они уважали иерея за праведную жизнь. Священник же поддерживал в прихожанах ревность к древнему благочестию и отвращение к новшествам.

Но староверам все труднее и тяжелее становилось жить в столице. Здесь негде было укрыться от никониан, поэтому приходилось жить в постоянном страхе, в ожидании доноса и темницы, пыток и казней. И Козма, посовещавшись с духовными детьми, решил покинуть Москву и переселиться в Стародубье, на границу с Польшей.

В ту пору граница Руси с сильным и могучим Польским королевством проходила неподалеку от Смоленска, Брянска и Чернигова. Местность вокруг пограничного города Стародуба называлась Стародубьем, или Стародубским полком. Один из сотников этого полка был приятелем Козмы. К нему‑то и отправились переселенцы.

Около 1678 года с двенадцатью семействами самых ревностных к православию прихожан, имея при себе запасные Дары для причастия, Козма ушел в Стародубье. Сотник поселил московских выходцев в местечке Понуровке. В первый же год бежавшие от преследований старообрядцы заселили еще четыре слободы: Белый Колодец, Синий Колодец, Шелому и Замишево.

После Козмы в Стародубье пришел иерей Стефан из города Белёва, друг игумена Досифея. Он пришел вместе с сыном Дмитрием, дочерью Марфой и множеством христиан из калужских и тульских земель. Сначала Стефан поселился в Замишево, а потом переселился в слободу Митьковку, получившую название по имени его сына.

Особенно увеличилось число беженцев в Стародубье после поражения в 1682 году стрелецкого восстания.

В 1685 году вышли «Двенадцать статей» царевны Софьи. И стародубскому полковнику было велено применить этот жестокий закон против переселенцев.

Тогда ревнители веры покинули российские пределы и перешли польский рубеж, который был в пятнадцати верстах от их слобод. Здесь, почти у самой русской границы, старообрядцы нашли удобное место для поселения.

На пустынном острове посреди реки Сож, текущей в Днепр, неподалеку от города Гомеля они построили первую слободу, названную по имени острова Веткой . Также Веткой принято называть земли со старообрядческими поселениями вокруг этой слободы.

Ныне эти земли принадлежат Белоруссии, а в конце XVII века ими владели польские помещики. Они были рады неожиданному притоку трезвого, спокойного и трудолюбивого населения. Помещики отвели староверам пустовавшие дотоле угодья, назначили им хороший оброк и не вмешивались в их дела.

Весть о том, что в Польше нет гонений на старую веру, привлекала на Ветку все новых и новых поселенцев. В самое короткое время они заселили четырнадцать больших слобод. И это было удивительно!

Польша была старинным врагом Руси. Она захватила наши земли и притесняла тамошнее православное население, силой насаждая латинство и унию. Поляки презрительно называли русских «схизматиками» – «раскольниками». Но на Ветке поляки‑помещики не обижали русских староверов, которых на родине немилосердно преследовала своя же, русская власть.

Козма и Стефан сначала жили в слободе Ветке. Здесь была построена часовня, в которой священники служили. Но вскоре между ними произошла размолвка.

Козма купил колокола, чтобы созывать народ на молитву. Стефан не одобрил этого. Он ворчал:

– Мы не славиться сюда забежали, но от гонений укрыться!

После этого Стефан ушел в слободу Карповку, а Козма – в слободу Косицкую. Вскоре преставился Стефан. А Козма скончался в 1690 году.

В начале XVIII века начался расцвет Ветки, на столетие превратившейся в столицу старообрядчества. Население слобод увеличилось до сорока тысяч человек. Явились многолюдные монастыри, мужские и женские.

Иноки писали иконы и переписывали богослужебные книги, поскольку у староверов тогда не было своего книгопечатания. Инокини ткали, шили золотом и изготовляли лестовки. Миряне занимались земледелием и торговлей.

В 1708 году, во время вторжения войск шведского короля Карла XII, староверы Ветки и те немногие, кто еще остался в Стародубье, собрались и выступили против врагов России. Они оказали услугу Петру I, отбивая у шведов обозы и нападая на небольшие отряды. Несколько сотен шведов было убито слобожанами, а захваченных пленников жители Стародубья представили лично императору.

Государь хоть и не жаловал старообрядцев, но оценил доказательства их верности. Он простил беглецов и утвердил за ними стародубские земли. И запустевшие было слободы вновь заселились больше прежнего. Ветковцев Петр повелел не трогать. Это способствовало возвеличению тамошних общин.

Но богатая Ветка с многолюдными слободами и монастырями, с благолепными храмами вызывала ненависть у русских светских и духовных властей. Сюда тысячами бежали крепостные крестьяне из России. Оттого опустели пограничные с Польшей земли. Помещики недосчитывались оброка. Царские генералы – новобранцев. Попы Синодальной Церкви – прихожан.

В 1735 году произошла печально знаменитая «ветковская выгонка». Императрица Анна Иоанновна , племянница Петра I, направила на Ветку войска. На Страстной неделе пять полков перешли польскую границу и силой оружия выгнали в Россию тысячи старообрядцев. Слободы были опустошены, монастыри – сожжены, а храмы – разграблены. Но многие миряне и иноки успели разбежаться по окрестным лесам.

Вскоре в разоренные селения стали возвращаться христиане. И к 1740 году Ветка снова заселилась. Были основаны новые слободы, возобновлены старые и заложены новые монастыри.

Пережив Польское королевство и Российскую империю, изведав несколько ужасных войн и разрушительный взрыв в близлежащем Чернобыле , Ветка сохранилась до наших дней, хотя ее блестящая слава и неоспоримое величие остались в прошлом.

Анна Иоанновна – российская императрица (1730–1740), дочь царя Иоанна Алексеевича.

В Гомеле и области предостаточно мест, связанных с жизнью старообрядцев (староверов).

Суть вопроса

Что это было за явление?

Обобщая написанное в различных источниках, можно сказать, что старообрядчество (древлеправославие) - совокупность религиозных течений и организаций в русле русской православной церкви, отвергающих предпринятую в 50-60 годах XVII века патриархом Никоном и царём Алексеем Михайловичем церковную реформу, целью которой провозглашалась унификация богослужебного чина Русской церкви с греческой церковью и прежде всего - с Церковью константинопольской, а фактически создавала условия для секуляризации (изъятие чего-либо из церковного, духовного ведения и передача светскому, гражданскому ведению).

Богослужебная реформа вызвала раскол в Русской церкви. Приверженцы старообрядчества до 17 апреля 1905 года в Российской империи официально именовались «раскольниками». В XX веке позиция Московской патриархии по старообрядческому вопросу значительно смягчилась, что привело к определению Поместного собора 1971 года, постановившему, в частности, «утвердить постановление Патриаршего Священного Синода от 23 (10) апреля 1929 года об упразднении клятв Московского Собора 1656 года и Большого Московского Собора 1667 года», наложенных ими на старые русские обряды и на придерживающихся их православных христиан, и считать эти клятвы «яко не бывшие».

Спасова слобода

Жили старообрядцы и в нашем городе, причём, как и в других местах, очень компактно.

Спасова слобода как посёлок или посад сформировалась, тогда ещё на окраине Гомеля, уже к началу XVIII века, и занимала пространство, ограниченное ныне улицами Комиссарова (ранее - Береговая, затем - князя Паскевича, Плеханова (ранее - Спасская) и Фрунзе (ранее - Свечная). Главную улицу Спасовой слободы, проходившую посреди посёлка, в начале XIX века граф Николай Петрович Румянцев в честь своего отца назвал Фельдмаршальской, ныне это улица Пролетарская.

В своё время этот район представлял собой типичный русский посад с пёстрыми деревянными домиками, утопающими в зелени. Везде чистота и порядок, цветы во дворах, палисадниках и на окнах, скамейки с подлокотниками и навесы над калитками. И ещё непременно восьмиконечный крест или образок над каждыми воротами. Сами жители Спасовой слободы считались в городе людьми зажиточными и достаточно влиятельными.

Первые дома старообрядцев появились здесь ещё в XVII веке, когда через границу, разделяющую Великое княжество Литовское (куда входил тогда Гомель) и Российское государство, началась массовая миграция староверов, искавших возможности свободно отправлять свои богослужения. Часть названия «Спасова» произошло из-за того, что некоторые староверы (чернецы) в центре посёлка жили в скиту, который назывался Спасовым, из-за воздвигнутой здесь старообрядческой церкви во имя Преображения Господня. Большая же часть раскольников жила за стенами скита в посёлке или слободе. Слово «слобода» изначально обозначало пригородное поселение, жители которого пользовались свободой - не находились в личной зависимости от кого-либо.

В 1794 году на месте ранее разобранной церкви Преображения Господня старообрядцами была построена и освещена Ильинская церковь, действующая по сей день и являющаяся самым старым сохранившимся старообрядческим храмом в Беларуси. Её отличает необычность формы - состоит из трёх срубов, поставленных один за другим по одной оси: притвор, средний сруб и пятигранная алтарная апсида. Средний сруб, самый крупный, квадратный в разрезе, вверху переходит в восьмиугольник, что добавляет объём. В главной части церкви над входом установлена колокольня. Её верхняя часть под невысоким куполом опирается на восемь столбов. Объёмы накрыты выгнутыми крышами и гранёными куполами, над алтарём - многоскатная крыша. Внутренняя отделка и наполнение храма незатейливы и небогаты. Главный вход осуществляется через застеклённую веранду (раньше была открытая). По некоторым данным в этой церкви дважды побывал и помолился всем известный Емельян Пугачёв.

А улица Фельдмаршальская вплоть до революционных событий начала XX века считалась одной из центральных в городе. В советские времена она (уже как Пролетарская) потеряла своё значение, а сам район был известен больницей скорой помощи, музпедучилищем и Институтом леса.

В наше время колорит староверческого посада почти не виден. Но он есть, достаточно только более внимательно приглядеться к отдельным ещё сохранившимся с тех времён домикам, находящимся в частном секторе, а также некоторым более крупным зданиям. Второй храм староверов - Преображенская церковь (Гомельский древлеправославный приход Спасо-Преображенской церкви), перестроенная в своё время под хозяйственно-административное здание, сейчас реконструирована и находится на улице Пролетарской, за региональным центром занятости населения, во дворе.

В последние годы площадь частного сектора в центре города становится всё меньше. В пределах территории бывшей Спасовой слободы в связи с реконструкцией автомобильного моста через Сож и расширением улицы Фрунзе произошла существенная «подрезка» района, почти до самой Ильинской церкви, которая пока возвышается как бы в центре некоего оазиса из частных домов. Почти как в прежние времена.

Ветка

Селились староверы и в других местах, где их не могли бы достать гонения, в том числе и в окрестностях Гомеля.

В 1682 году, после неудачного выступления стрельцов в Москве, правительство царевны Софьи издало указ о сыске и высылке беглых людей (старообрядцев), живущих в Стародубских слободах. Руководители стародубского старообрядчества Козьма Московский и Стефан Белёвский со своими единомышленниками решают уйти в Речь Посполитую, где на острове Ветка при впадении одноимённой реки в Сож на землях пана Халецкого основывают старообрядческое поселение, в котором была построена часовня, а позже и монастырь.

Насчёт названия «Ветка» существует древняя легенда, связанная с появлением в этих местах старообрядцев: «Плыли беженцы по большой реке, не ведая, где прибиться к берегу, а потом старейшины предложили бросить на воду веточку. Где она прибьётся, там лодка и остановится. Прибилась веточка к левому берегу, вышел народ на сушу, а вокруг болото. Но духом не упали старообрядцы, поставили на дерево икону и стали возводить свои слободы. Вот так возник город Ветка».

Со временем Ветковская слобода становится крупным духовным центром староверия, влияние которого в течение всего XVIII века распространялось по всей России и Восточной Польше.

В наше время Ветка - районный центр в Гомельской области, на всю страну известный своим музеем старообрядчества и белорусских традиций имени Ф. Г. Шклярова (до декабря 2012 года - Ветковский государственный музей народного творчества).

Открытием XXIV Международной книжной выставки, прошедшей в Москве в сентябре, стал фотоальбом "Живая вера. Ветка". Презентовало его издательство "Беларуская энцыклапедыя", а посвящен альбом старообрядческому искусству. Более трехсот лет назад именно полесское местечко Ветка — ныне районный городок недалеко от Гомеля — стало центром православного старообрядчества.

...Маршрутки из Гомеля на Ветку бегают одна за другой. Из окна ловлю названия попутных деревень: Золотой Рог, Присно, Хальч... 20 минут дороги пролетают незаметно.

Путь староверов осенью 1685 года был явно не таким быстрым. Из Москвы и других российских городов и весей шли они пешком, сплавлялись по реке, спасаясь от преследователей. И открылись им в здешних местах не улочки обустроенного города, а густые хвойные леса — владения пана Халецкого. Эти земли староверы и арендовали под свои слободские — свободные — поселения.

Есть легенда: после долгого путешествия раскольники, положившись на божью милость и вознеся свои молитвы, пустили по течению ветку дерева: "К коему берегу волнами прибьется сия ветвь, там и быть нашему поселению, ибо это будет указанием божьего перста"... Кстати, из той эпохи Ветка позаимствовала основу для нынешнего герба: серебристая буква W (начало названия райцентра) на красном щите-фоне — от рода Халецких.

Куда идти, ясно без путеводителя. Жители городка на слово "старообрядцы" реагируют автоматически:

— На Красную площадь вам. В музей, — машут рукой в нужном направлении.

Нешумными улочками, по которым изредка проезжают иномарки вперемешку с лошадиными упряжками, пересекаю тихие кварталы. Вот и Красная площадь. Монументальный дедушка Ленин, административные здания, универмаг. Глаз цепляют массивные резные ворота при старинном особняке:

— Дом купца Грошикова, XIX век, — с порога просвещает Светлана Леонтьева, главный хранитель Ветковского государственного музея народного творчества имени Шклярова. — А ворота — дело рук создателя музея Федора Григорьевича Шклярова.

— И Красная площадь у вас — прямо как в Москве...

— Так название от староверов. Они ведь, обосновавшись здесь, как могли, берегли память о родных местах. Например, тогдашний мужской монастырь и церковь тоже Покровскими назывались в честь московского собора. Но нет их уже...

Из-за спины главного хранителя "посматривает" на меня Федор Шкляров в кепочке.

Его портрет — сидящего у стола в окружении преданий старины — привечает путников на входе в музей. Если бы не Шкляров, не было бы музея, известного всему миру.

Он сам был из рода старообрядцев. Окончил десять классов вечерней школы. Работал в местном клубе оформителем, на ткацкой фабрике — создавал узоры-орнаменты, вкалывал на стройках... Самодеятельный художник, золотых рук мастер, собиратель старины. Сердцем чувствовал, какие глыбы можно бездарно растерять. А по сути — Колумб, открывший свету уникальность старообрядческой Ветки. Личная коллекция Шклярова из 400 раритетов, собранных по домам ветковчан и жителей окрестных старообрядческих деревень, положила начало музею.

В бодрящей прохладе музея путешествуем по залам. Дух такой от стен, что мурашки по коже. Староверы были не малограмотные крестьяне в лаптях — особый "срез" русских людей, глубоко почитающих святое слово и знания. С собой в эти земли они привезли не только церковные рукописные и печатные манускрипты, дорогие сердцу иконы, но и основали здесь собственные школы иконописи, оформления книги, домовой резьбы...

Под стеклом поблескивает икона Божией Матери. Подхожу ближе — красота необыкновенная: вокруг лика все шито бисером.

— Шитье бисером и жемчугом выделяло ветковскую икону среди образцов других школ иконописи, — объясняет главный хранитель. — Среди ее особенностей и богатые оклады с чеканкой, золочением, серебрением.

Залы об истории книжной культуры Ветки — "золотые прииски" для ученых. Что ни экспонат — памятник. В одной из витрин изучаю уголок старообрядческого "книготворчества". Светлана Леонтьева улавливает мой интерес:

— Минералы растирали в порошок, добавляли желток — этой краской писали иконы и оформляли заглавные страницы книг...

В фондах музея — около полутысячи старообрядческих икон, более сотни рукописей XVI-XIX столетий, около 600 старопечатных изданий, среди которых произведения Ивана Федорова, Петра Мстиславца, Василия Гарабурды, Онисима Радишевского, белорусских, украинских и московских печатных дворов XVI-XVIII веков. Чувствуешь себя щепкой в этом круговороте времен.

За самоваром я...

— Вот бы еще к старообрядцам в гости заглянуть, — с надеждой поглядываю на моего гида.

— После чернобыльской аварии у нас в районе не осталось старообрядческих деревень, — опускают меня с небес на землю музейщики. — Отселили почти 50 населенных пунктов. В городе, правда, есть семьи старообрядческого рода, только традиции уже размыты.

Адрес, однако, подсказывают. Пока иду к нужному дому, вглядываюсь в лица прохожих. Вдруг встретится статный горожанин с окладистой бородой. Но не везет. Зато внимание привлекает мама с малышкой на детской площадке. Осторожно затеваю разговор о старообрядцах. И надо же, повезло.

— У меня муж из старообрядческой семьи, — слышу в ответ. — Вся его родня в Москве.

— И как у вас в доме заведено?..

— Частые чаепития — раз. Семейные праздники только в домашнем кругу без посторонних — два... Много здесь таких. Устои, конечно, изменились. Но что-то остается.

Дом Анны Евстратовны Лебедевой, на который мне указали в музее, патриархальная картинка из прошлого — деревянный, с ажурными наличниками... В прошлом учительница белорусского языка, из рода старообрядцев, удивляется: почему же к ней? Но приветливо приглашает зайти. Кругом чистенько, аккуратненько. Вязаные салфетки, вышивка, огромная герань. Телевизор, мобильный телефон на столе — прочная связь с цивилизацией.

— А давайте-ка за чайком поговорим, — предлагает хозяйка, и я уже не сомневаюсь, что попала точно по адресу.

Дочь Любовь Александровна хлопочет у стола. Возникают чашки, масло, печенье, варенье.

— По детству хорошо помню: чай — это было все, — пенсионерка с удовольствием уходит в прошлое. — Дважды в день между едой. Мама говорит отцу: "Ставь, Евстрат, самовар". И начиналось. Отец щипцами раскалывал сахар на мелкие кусочки. Их сверху поливали вареньем. Выпивали по 5-6 чашек. И все за разговорами.

Бабушка Аня подхватывает блюдце, ловко ставит его на пальцы и вприхлебку попивает магазинный зеленый чай с огородной мятой... А я слушаю ее неспешный рассказ.

Жили в деревне Тарасовка Ветковского района. По одну сторону улицы — местные, по другую — "москали", они же старообрядцы. В родовом гнезде, сколько помнит, отец был главой всему. За стол без него не садились. Перед едой и после обязательная молитва. Нормы поведения: сдержанность, скромность, целомудрие. Не сквернословили. Не курили. Не баловались горячительным. Собственно, как и сейчас.

— Да я еще помню, — дочь подхватывает "нить" семейной хроники. — Дед всегда наставлял: за столом не вертись, не разваливайся, не хватай... Что не так, можно было и ложкой по лбу схлопотать.

Анна Евстратовна словами пытается передать трепет, с которым относились в доме к книгам. Родитель читал запоем, а ведь окончил-то всего четыре класса церковно-приходской школы. И детям учеба легко давалась. Шесть лет ей было, когда стали звать в колхоз — читать газету "За большевистские темпы". А вот из церковных раритетов практически ничего не осталось. Лишь одна-единственная икона. Ее отцу перед женитьбой подарили родители. Уцелела чудом. В лихое время прятали в подвале. Дом сгорел, а она "выжила".

— Да я же про Новый год не рассказала! — прощаясь, всплеснула руками бабушка Аня. — Светских праздников у нас не было. Только встреча Нового года. Вечером семьи во дворах разводили огромные костры, а детям делали бумажные фонарики, в которые вставляли свечки. Такая была красота. Словами не передать.

Анна Евстратовна к староверам себя относит лишь по родительской памяти. По жизни, говорит, уже другой человек. Но как и для ее предков триста лет назад, для нее сегодня неоспоримая ценность — дух семьи, где уважают друг друга и ценят достоинство.

Для Великого княжества это были переселенцы из России или, как мы теперь говорим, «беженцы».

Апидомы, Кукляны, Поташня, Дворишки и далее на Литве множество других деревень - это все край старообрядцев. Здесь издавна звучит русская речь, у людей русские фамилии, а новорожденным присваиваются русские имена, обязательно согласуясь с тем, в день какого ангела они родились. Когда-то, три с половиной столетия назад, гигантский катаклизм выбросил сюда из России часть русского народа. Люди поселились в лесах, чтобы укрыться от преследований. Построили дома, разработали землю… С тех пор многое изменилось. Уже не так многолюдно в молебных, исчезли напрочь леса, поредели, как волосы на голове старого человека, деревни. И только кладбища продолжают шириться, принимая к себе даже тех, кто прожил жизнь вдали от этих мест. Больше трех столетий староверским кладбищам. Посетишь одно такое - и будто побываешь в музее архаичных имен, соприкоснешься с нераскрытой, как бы спрятанной под вуалью историей нашего края.

Русский раскол возник во второй половине XVII в., когда в Москве патриаршествовал Никон. При переписи религиозных книг, переводах со старорусского образовалось множество искажений, которые меняли саму основу, установленную первыми отцами церкви. Никон хотел вернуть старую, исконную для Руси веру. Но против восстало большинство патриархов и сам царь Алексей. Преследуемые правительством раскольники шли на крайности - сжигали себя. Факты самосожжений были многочисленны. Раскольники даже специально строили здания из хорошо горящего дерева, собирались в них и сжигали себя живьем…

Другим средством «спасения» служило для упрямцев бегство из России. Убегали туда, куда не могла достать карающая рука преследователей: на Кавказ, в Сибирь. Часть народа уходила в Великое княжество. Особенно интенсивным поток туда был в середине XVIII в.

По воле случая Видзы стали одной из вех старообрядчества в Великом княжестве. Переселенцы построили здесь свою первую молебную (XVIII в.), которая в 1835 г. сгорела. После того, как в строительстве новой молебной старообрядцам было отказано, они стали собираться в домах. Известно, что в 1839 г. старейшиной местной старообрядческой общины был некто Лукьянов. Но несомненным лидером среди них в то время считался Тонаев. Интеллигентный человек, умный, рассудительный, образованный, Тонаев производил благоприятное впечатление на всех, кто его знал и видел. Зато противников его поведение доводило до бешенства.

Разрешение на постройку новой молебной поступило лишь в нач. XX столетия. В 1905 г. по улице Угорской староверы построили храм в честь праздника Успения Пресвятой Богородицы. Кирпичное строение пострадало во время Первой мировой войны. Его обновили в 20-х годах под руководством архитектора Л. Витана-Дубейковского.

Едва ли место выбора для видзовской молебной связано с какими-то чудесами. В то время, когда было получено долгожданное разрешение, прихожан заботили чисто практические вопросы. По Угорской специально освободили четыре двора. Старообрядцы никогда не отличались пижонством. Они не думали завлекать к себе людей красотой своего храма. Их скромности импонировала простота. Даже не удобство - а именно простота. Может быть, поэтому их молебная так похожа на амбар. И две ее доминанты, колокольня и купол, это прежде всего дань необходимости…

Направляясь в Сарью, я, собственно, потому и выбрал дорогу через Видзы, чтобы получше узнать о старообрядцах. Об этом народе отсутствуют всякие свидетельства. Один лишь Без-Корнилович в своих «Исторических сведениях о примечательных местах в Белоруссии» (1855) оставил о нем общие характеристики: «трезвы, расторопны, трудолюбивы, но горды и недоверчивы: между ними честное слово действительнее всяких письменных обязательств. В избах и одежде соблюдают чистоту и опрятность».

Пришлось, что называется, «полопатить», чтобы добыть более детальные сведения…

В Беларуси этот народ еще называли «веретиками» (еретиками) или «москалями». Старообрядцы жили по своим строгим законам, которые для местного населения порой являлись просто дикими. Вот несколько отзывов белорусов и поляков о староверах:

Москаль со своей кружки не даст пить…

Москалю поляка прирезать, что овечку…

Если с ними дружить, то дружбисты, но если встать им на палец, то берегись: коня украдут, корову украдут…

Каких же таких «строгих» законов придерживались староверы?

Они не курили. Ревностно соблюдали посты: в пост даже рыбу не ели, хотя были первые рыбаки. Когда крестили ребенка, окунали его трижды в бочку с холодной водой. Иконы, поставленные на полку, в углу, закрывали занавеской, которую убирали только в дни праздников или похорон. По обычаю, невесту старовер должен был украсть; похитителя, при этом, пытались догнать и устраивали пальбу из ружей…

У местных сложилось впечатление, что «веретики» отличались дюжей силой, необыкновенной шириной плеч и большим объемом груди. Зимой и летом многие из староверов ходили «расхриставшись до пупа». Еще не так давно белорус и старовер, встречаясь, вели такой разговор. «Что, опять вчера на танцах драка была?» - спрашивал белорус. «Да какая там драка! - отмахивался москаль. - Шворенами по головам постебали - вот и все…»

Народ был простой, эти старообрядцы, безграмотный и даже дикий. Вся наука: преподаденные дедами законы жизни. Но, кажется, эти законы были высокой пробы. Вот что сообщает Хэдеман о видзовских старообрядцах: «Они зажиточны, трезвенны, не курят, помогают друг другу, моральность у них на первом месте, но соблюдают они ее только по отношению к одноверцам, трудолюбивы, энергичны».

Семьи у староверов были громадные - иногда по шестнадцать детей. На вопрос, отчего детей столько, отшучивались: «Лучина не горит».

Еще одна отличительная особенность этого народа - их чудесные, тучные и уже практически забытые в нашей мешаной ультра-современной жизни имена. Вот несколько мужских: Астафей, Сервусь, Назар, Трофим, Ермолай, Прокоп, Елизар, Никанор, Лаврентий, Капитон, Порфирий, Парфений, Сысой, Васса, Арсений, Пимен, Куприян, Архип, Антип, Клим, Аким, Карп. А вот несколько женских: Тайса, Вероника, Марфа, Ия, Агафья, Прасковья. От этих имен веет древностью. Кажется, ими награждали еще в те времена, когда на наши земли только прибывали первые славянские ладьи.

У старообрядцев все не так, как мы привыкли. Взять хотя бы их церкви - молебные. Зал, где собираются прихожане, у них разделен перегородкой на две одинаковые части. В левой половине молятся женщины, в правой - мужчины. На мой взгляд, подобный архаизм указывает на неравенство мужчины и женщины в старообрядческих семьях. Почему?.. Потому что всякое разделение уже само по себе говорит о неравенстве, о преимуществе одних и унижении других. В магометанских мечетях пошли дальше: там, разделяя зал, выстраивают стену… Впрочем, я могу ошибаться; разделение зала могло вызываться обычным стремлением сосредоточить прихожан на молитве. А что касается неравенства в старообрядческих семьях, то оно действительно имеет место и передается из поколения в поколение. Еще живя в Апидомах, в глубинке старообрядческого края Беларуси, я видел настоящее отношение стариков, истинных староверов, к своим женам. «Жена должна рожать и смотреть за детьми», - вот крест, который они определяют своей женщине. Они не прислушиваются к ее мнению, им не интересны ни ее желания, ни даже жалобы. Патриархат в их семьях еще исконный.

Испытываешь просто потрясение, когда впервые видишь молящихся старообрядцев. Дело не в том, что они крестятся двумя перстами, и не в том, что рука у них при этом идет со лба на живот, а потом - на правое плечо и к сердцу, а именно в самой частоте, с какой они крестятся и кланяются в пояс. Думаю, в том, что касается обряда вероисповедания, старообрядцы - истинные фанатики. Они молятся, слушают чтеца или хор певчих и при этом не понимают смысла того, о чем им читают или поют. Да, они фанатики в вере. Основные их книги, Псалтырь и Новый завет, написаны на старорусском языке, который забыт, но к которому, оказывается, до сих пор обращаются, как к кладезю целебной воды.

Святая Матерь-Богородица, сопетая в книгах…

Успел выхватить я из целого потока непонятных мне слов, от которых, как от старого, обугленного пергамента, веяло глубокой стариной и еще - колыбелью нашей образованности и моральности. Молитва у старообрядцев ведется плавным, однообразным пением.

Всяко дыхание да хвалит Господа, -

Ноет чтец. И зал подхватывает:

Всяко дыхание да хвалит Господа!

Смысл отдельных слов, которые читают с алтаря или поют, угадать трудно - но фразы, составленные из этих слов, как будто понятны. Они странным образом откликаются в душе и очаровывают. Помимо воли соглашаешься с мнением, что религия сеет если уж не что-то разумное, то по крайней мере доброе. В голосах певчих уверенность, сила. Поэтому, слушая их, просто невозможно не поднять двухпалый перст и не перекреститься.

Говорят, есть разница в чтении молитв у православных и у старообрядцев. У православных мотив чтения на испанский манер, а у старообрядцев - на греческий.

Когда я брался расспрашивать самих организаторов старообрядческих праздников об истоках их вероучения, то не получал удовлетворяющего меня ответа. Фанатизм этих людей был основан не на знании и даже не на сознании того, что их религия самая правильная, а лишь на том, что их так учили с детства. Они были воспитаны в этой религии. Потому именно к ней и лежало их сердце…

Весь процесс службы в молебной сводился к чтению псалмов и объяснению происхождения и назначения данного праздника.

Иконостаса, то есть стены, отделяющей зал от алтаря, в молебной нет. Молившиеся смотрели на стену, украшенную множеством икон. Каждую икону, в зависимости от ее размера, подсвечивало определенное число свечей (обычно две-три). В результате беспрерывного пения тех, кто стоял на клиросе, огонь свечей колебался - и это колебание оживляло изображения на иконах. Отсутствие достаточного света в зале, колеблющийся огонь, мрачные, почти черные иконы дарили мне впечатление, словно я в царстве теней: реальное смыкалось с фантастическим. Иногда пение прекращалось. Тогда выносили небольшую кафедру и чтец читал что- то из Псалтыря. Собравшиеся слушали словно зачарованные. А потом крестились и кланялись в пояс, лбами дотрагиваясь до скамеек.

Их страстность удивляла и даже заставляла завидовать им: эти люди знали и верили в то, чего не знал я…

Кроме своеобразия в том, что касалось вероисповедания, старообрядцев связывало между собой и выделяло среди других людей множество присущих только им укоренившихся с незапамятных времен привычек. Взять хотя бы баню. Обязательно по субботам каждый старовер должен посетить баньку. Этот старорусский обычай превращен у этого народа в ритуал. Баньки их, как и имена, как и обряд вероисповедания, хранят корни архаичности. Устроены они, как правило, «по-черному», так, чтобы дым из парилки выпускался через щель в двери. Воду в бочке нагревают раскаленным железом, а пар создают поливом воды на камни. Знатоки утверждают, что банька «по-черному» нежнее, что она лечит ревматизм, простуду, нервы и даже благоприятствует половой функции. Опасаться в ней надо только угара.

Борода - атрибут обязательный для старообрядцев. Завел семью - отращивай бороду. Когда Петр ввел закон о том, чтобы брить бороды, староверы будто бы ответили на это репликой: «Режь голову - оставь бороду». В народе говорят: «Москаля не утопишь, покуда бороду не острижешь». Еще бытует сказка о том, как староверы выбирали себе старейшину (батюшку): клали, будто бы, бороды на стол и пускали посреди вшу, - в какую бороду вша, тот и батюшка… Я еще застал упрямцев, носящих бороду. Доказательств в пользу своего макияжа они не предъявляли - но за бородой следили тщательно.

Неудобно ведь, - случалось, говорил я кому-то из них, - длинные волосы - не миновать беды.

А вы попробуйте - тогда и узнаете, удобно или неудобно. Никакой беды от бороды не бывает. Хуже, когда взрослый мужчина - и брит, ходит, как мальчишка, холуй. Это несерьезно!

Искренность и уверенность в себе - вот еще признаки настоящего старообрядца.

Меня интересовало о староверах все. В том числе и главный из их обрядов - обряд похорон…

Мужчине-покойнику рубаху в брюки не заправляют. Но подвязывают пояском. На шею одевают крестик, а на левую руку - лестовку, своеобразные бусы, сшитые из материала. Лестовка имеет столько зубов, сколько слов самая известная молитва: «Отче наш иже еси…» Крестик, естественно, старообрядческий, с тремя поперечинами, причем нижняя - наискосок. Прежде, чем остынет тело, складывают пальцы правой руки в два перста, при этом мизинец, безымянный и большой привязывают шнурком к ладони. Позже шнурок снимают… Из белого материала шьют саван, чтобы накрыть им покойника в гробу. В доме покойник лежит лицом к иконе. Выносят ногами вперед. Обычно по дороге на кладбище гроб заносят в молебную и зажигают вокруг 40 свечей. Иногда гроб оставляют в молебной на ночь. Тогда кто-то должен быть рядом с ним и читать «за упокой души».

Мне посчастливилось увидеть редкую книгу, из которой старообрядцы читают на поминках. Эта книга, называемая «Отрекание», содержит «молитвы Вселенские на поминках и на сорока днях». Книга переведена со старорусского. То, что мне удалось прочесть из нее, произвело на меня самое благоприятное впечатление. Музейные слова и фразы были весомы, как золото, и легки, как фимиам. Судите сами. Вот несколько выписок из той книги:

Помяни Господи души прежде почивших в веке сем. От Адама и до сего дня правоверных христиан.

Помяни Господи души святейших вселенских патриархов, благочестивых царей и цариц и чад их.

Помяни Господи благолюбивых преосвященных митрополитов и благоверных великих князей и великих княгинь и чад их.

Помяни Господи все вселенския роды, иже попечение имели в непорочной вере Твоей Христа истинного Бога нашего и управляли с прилежанием люди твоя в вере христианского закона.

Помяни Господи души благочестивых архиепископов и епископов священно архимандритов и схимников. Инокинь и схимниц. И всех черноризцев и черноризниц. И всего мнишеского чина.

Помяни Господи душе иже в лесах и в болотах и в горах непроходимых и в дебрях заблудших. И в вертепах и в пещерах и в кладези и в рове впадших и умерших, и в пропастях земных, и во всяких местах ведомых и неведомых скончавшихся и без покаяния умерших.

Помяни Господи души которыя от зверей и всяких гадов ходящих и ползающих и от всякого звериного и гадского естества снеденных и расторгнутых и роги изведенных и змеями поглощенных и попранием конским и ристанием разбиенных и от птиц снедаемых умерших.

Помяни Господи души иже напрасно умерших от звериного клича и от всякого тресновения и с брега и с стремнины падшихся и на ледов проторгнувшихся и потопившихся и в пучине морской погрязших и в реках и в озерах истопившихся и от морских зверей и гадов снеденных и расторгнутых и рыбами раздробленных умершия православныя вся.

Насколько я понял, пока жил среди старообрядцев, главный стержень моральности их лежит в отношении к лукавству. У русских самый сильный грех - лукавство. Оттого у них и Сатану называют Лукавым. Старообрядцы не понимают нечестного поведения. По этой причине они не принимают и то, что теперь во главе государства Российского стоят бывшие коммунисты. «Те, кто когда-то ратовал за разрушение церкви и патриархальности России, теперь не имеют права призывать за церковь и царя, Таким веры нет и не будет!» В этом отношении к лукавству угадывается та сила, которая вот уже столько веков помогает этому оторванному от родины народу сохранять свое лицо.

Пожив достаточно долго среди старообрядцев, я так и не исчерпал своего любопытства. Этот народ остался для меня загадкой. Единственное, в чем я уже не сомневался, когда уезжал, так это в том, что полюбил его. Гордости моей прибавилось. Ибо теперь я знал, что он все еще есть, этот народ. Он был членом нашей большой, многонациональной семьи, был родным нам всем как по крови, так и по духу.